Стоковые изображения от Depositphotos
«Ну я же тебе не Хатико, чтоб вечно ждать тебя в падике. И я уже весь на панике…» — звучит песня в такси, пока я размышляю над темой колонки, которую мне предложили написать. В общем-то, можно дальше не думать: все эти «падики», «на панике» и прочие непотребства, которые молодежь тащит в русский язык, — чем не повод для разговора?
Разговора, который многим наверняка хотелось бы вести в обличительном ключе, с консервативно-охранительных позиций. Конечно же, скажет большинство читателей, молодежь портит русский язык. Непонятные слова, причем безграмотно составленные (ладно, обрубили подъезд до падика, так еще и гласную заменили). Диковинные для русского языка интонации. Тонны жаргонизмов и англицизмов, сменяющих друг друга (только мы выучили, что такое краш, кринж и хайп, а их уже вовсю теснят имба и имбовый, скуф и сигма, нормис и дед инсайд, последнее отнюдь не о пожилом родственнике). Невообразимые конструкции с неправильно выбранными предлогами (почему на панике, ведь любому грамотному человеку известно, что здесь должен быть предлог в). Мат через слово. И вишенкой на торте — дикое сказал, то что придет вместо сказал, что придет.
На самом деле все эти реакции — раздражение, возмущение, отвращение, страх за судьбу родного языка — вполне естественны и по-человечески понятны. При этом важно помнить: ощущение, будто молодежь безжалостно и беспардонно калечит язык, повторяется из поколения в поколение. «Старики почти всегда воображали (и воображают сейчас), будто их дети и внуки (особенно внуки) уродуют правильную русскую речь» — эти слова из блистательной книги Корнея Чуковского «Живой как жизнь», вышедшей в 1962 году, справедливы для каждой эпохи.
Но что же происходит с языковыми явлениями, которые так злят старших? Одни через какое-то время становятся привычными и перестают раздражать, другие — бесследно исчезают. Так, по воспоминаниям Чуковского, в 1950-х — 1960-х старикам не нравилось молодежное «пока» вместо «до свидания», употребление «переживаю» без дополнения в значении «волнуюсь», управление «в адрес» вместо «по адресу». Пожилых людей того времени шокировало слово ребята вместо дети в обращении к малышам. И кто сейчас назовет все эти слова и сочетания порчей языка?
Но вот те подростки из 1950-х, которых ругали за дерзкое «пока» вместо чинного до свидания, выросли, сами стали родителями, и уже их дети обрушили на них жаргон 1970-х, в котором пышным цветом расцвели англицизмы.
Тогда, почти полвека назад, лингвисты называли это «необычным явлением в истории русского языка» (см., например, статью «Современный молодежный жаргон» в журнале «Русская речь», № 5, 1980).
Вот что приводило в ужас ревнителей чистоты русского языка брежневской эпохи: бой, гай (парень, юноша), драйвер, чиф (шофер такси), мазер (мать), фа́зер или даже фазёр (отец), олды, пэрэнты (родители), джапаны́ (туристы из Японии), ре́корд (грампластинка), мю́зик (музыка), тэйпер (магнитофон), воч (наручные часы), кар (такси), дра́гстер (аптека), сейшен (молодежная вечеринка), флэт (квартира, где устраивается вечеринка). Флэты, кстати, могли быть однорумо́выми (однокомнатными).
Тогдашняя молодежь не знала слов чилить, флексить и рофлить, но в ходу были не менее яркие глаголы: кама́ть (идти), рингану́ть (позвонить по телефону), спи́чить (говорить), шейкова́ть (танцевать).
Удивительно, но тогда уже существовал и хорошо знакомый нам глагол «ла́йкать» — использовался в значении «нравиться». И словечко «кейс» использовали наши пэрэнты, только, конечно, не в нынешнем значении, близком к «случай», «пример из практики»: для них кейс — это просто портфель. Слово «вайфа» сейчас кажется существительным «вайфай» с опечаткой, но в жаргоне 1970-х вайфа — это просто жена (wife).
И все это богатство/безобразие (нужное подчеркнуть) было в языке в те самые годы застоя, по которым сейчас многие тоскуют как по времени некоего наивысшего расцвета русского языка.
И куда делись все эти джапаны и пэрэнты, вочи и драгстеры? Исчезли без следа. Нет сомнений, что такая же судьба ждет большинство слов современного молодежного жаргона.
Разумеется, молодежь 1970-х нещадно ругали за то, что она засоряет прекрасный русский язык фонетически, орфографически и идеологически чуждыми словами, высмеивали в многочисленных фельетонах, прорабатывали в прессе.
«Возникновение жаргона с использованием англоязычных заимствований явилось, по-видимому, результатом подражательства некоторых молодых людей западному образу жизни, — грозно писали в 1980 году. — Из передач зарубежного радио, из книг, иностранных фильмов (часто низкопробных, но воспевающих якобы роскошную жизнь на Западе) эта молодежь черпала свои собственные, нередко превратные, представления о зарубежном мире». (Как тут не вспомнить расхожую фразу, что Россия — это страна, где за 20 лет может измениться все, а за 200 лет — ничего!)
И снова сменилось несколько поколений, подростки 1970-х сами стали бабушками и дедушками и теперь хейтят (не используя, конечно, это слово) речь своих внуков. Нет сомнений, что и нынешние 20-летние будут с тоской вспоминать прекрасный русский язык начала XXI века, безжалостно исковерканный детьми 2050-х.
И если каждое поколение придумывает свой язык, максимально непохожий на язык взрослых, если жалобы на неграмотную и невоспитанную молодежь повторяются из века в век, то не следует ли из этого, что перед нами какой-то совершенно нормальный и естественный процесс?
И вместо того, чтобы называть язык подростков упрощенным и примитивным, не стоит ли присмотреться к нему повнимательнее и попытаться понять, зачем молодежь пересыпает свою речь словами и конструкциями, как будто специально подобранными для того, чтобы разозлить и оттолкнуть тех, кто старше?
Причин возникновения молодежного жаргона несколько. Во-первых, того требует напор, задор, дерзость, свойственные молодости. Как не вспомнить знаменитые слова А. Горнфельда: «Кто впервые сказал курилка, столовка, Мариинка, зажигалка, проколка? Конечно, не пожилой человек с спокойным темпераментом, с охранительным мироощущением, с бережным вниманием к языку, а человек живой, молодой духом, торопливый, бойкий».
Во-вторых, в этом-то и цель — оттолкнуть взрослых, отгородиться от мира этих скучных людей, построить свой мир. Так работает любой жаргон, это ведь опознавательная система «свой-чужой».
В-третьих, здесь проявляется нормальное детское и юношеское стремление к языковому творчеству. Как пишет лингвист Ирина Левонтина, к подростковому возрасту ребенку хочется уже по-настоящему освоить язык, понять, почувствовать, что он родной, что он им именно владеет, а «для этого ему нужно как-то язык помять, порастягивать, посмотреть, где его границы растяжимости, — ведь мы можем это делать только с родным языком».
И кстати, жаргон (любой, в том числе молодежный) — один из источников обогащения литературного языка: есть множество примеров слов и выражений, которые когда-то считались жаргонными, просторечными, областными, а потом стали нейтральными. Классический пример — существительное «учеба», которое в начале XX века категорически не принималось грамотными, образованными людьми. Возможно, говорят лингвисты, что даже «то что» — это новый составной подчинительный союз, который со временем тоже станет литературной нормой.
Так что глупо и странно требовать от подростков, чтобы в живом непринужденном общении они говорили на чистом, стерильном русском литературном языке, тем более что и сами взрослые постоянно выскакивают за его рамки. Но и «отцов», не понимающих и не принимающих речь «детей», тоже не стоит считать пыльными ретроградами: они имеют право негодовать, услышав спосик вместо спасибо.
Разные поколения говорят на немного разных языках, ни один из них не лучше и не хуже другого. И бабушкам, и внукам известно слово собес, только для одних это учреждение, где можно оформить льготы, а для других — сокращение от собеседование. И то, и другое имеет право на существование.
Подведу итог. Молодежный жаргон — совершенно нормальная и естественная часть языка, один из признаков его здорового развития, один из источников обогащения литературного языка. Дети поиграют с языком — и вырастут, оставив эту увлекательную лингвистическую забаву следующим поколениям. И все же стоит присмотреться к речи подростков повнимательнее: иногда она работает как машина времени, позволяя без всяких делореанов (DeLorean — машина времени из фантастической франшизы «Назад в будущее». — «Газета.Ru») заглянуть в будущее и уже сейчас кое-что узнать о литературной норме следующих десятилетий.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru