Недавно я, заплутав, попала во двор огромного дома на 20 подъездов с крошечными квартирами-клетушками. Жилье там дешево, много мигрантов и людей неопределенных профессий. В доме отключили отопление, из-за чего жильцы высыпали на улицу и оживленно возмущались. И все они были друг на друга похожи: видно, что в основном это недавно приехавшие в Петербург провинциалы не слишком интеллигентных профессий. Они сыпали словами вроде «картоха», «бутер», «ржачно». И, главное, у многих лица отличались от тех, что я привыкла видеть: они были, как бы это сказать… несобранными, что ли. Такие распустившиеся лица, которые после сорока сползают вниз. Это бывает с людьми, не умеющими держаться, не имеющими приличного лица. Под приличным мы ведь подразумеваем чаще всего не следы генетического отбора, а привычку подбирать лицо, не расслаблять его, не расхлябывать в эмоциях.
Вот такие-то лица и встретила в том доме. И если среди взрослых еще встречались и обычные лица, чистая речь, то их дети все как один походили на граждан какой-то неведомой страны. Потому что то были новые люди. Они из новой, еще не утвердившейся в нашей стране реальности, в которой нет смешения страт. Это люди народной, не очень высокой бытовой культуры, которые законопачены внутри своего круга. Они живут среди себе подобных, потому что все, у кого есть деньги, купили жилье получше. Их дети общаются только друг с другом, иных в школе и дворе почти нет. Они все говорят на тысячу «рубль», употребляют слова «ржака», «полтоха», у всех или почти у всех расхлябанные лица и все старше 11 лет ругаются матом.
Можно было бы сказать, что это гетто, но нет: городские гетто – это концентрированные поселения нищих или неблагополучных. А здесь просто однородный состав низового работящего населения. Они не нищие и не несчастные. Среди них просто нет интеллигентных и нет богатых, потому что те и другие живут в своих районах.
Настало удивительное для нашей страны время: впервые за сто с лишним лет мы не живем смешанно. Между стратами воздвигаются непроницаемые стены.
Когда я была совсем маленькой, в нашем теперь уже печально знаменитом доме по Судостроителей, 38 в Тюмени в квартирках по 9 и 13 кв. м жили преимущественно работяги, но была и интеллигенция. В полноценных многоквартирных домах по соседству контингент был самый разный, от продавца до профессора. И когда мы с мамой, преподавателем ПТУ, переехали в новую квартиру, полученную от государства, в нашем подъезде жил и директор этого ПТУ, и бухгалтер комитета по образованию, и милиционеры, и учительницы, и университетский лектор, и глава ветнадзора, в соседнем подъезде жила артистка театра, через один – художница кинотеатра, а под ней была квартира билетерши из этого же кинотеатра. Все мы бегали вместе. И так было в России почти сто лет.
Даже в Доме на набережной обслуга, сантехники, плотники, дворники жили в каморках внизу, их дети бегали во дворе и могли играть вместе с сыновьями и дочками партийной номенклатуры. И был даже случай, когда сына какой-то то ли прачки, то ли поварихи арестовали по делу «Четвертого рейха» вместе с сыном Микояна. Наверное, бегавший с Микоянами и Аллилуевыми крестьянский сын перенял у них не только срок, но и манеру общаться, названия книг для чтения, иностранные слова.
Детям из дома на проспекте Ветеранов негде посмотреть, как контролировать лицо во время разговора, какими словами выражаются приличные люди, что за книги они читают и фильмы смотрят. Их родители приходят домой уставшие, «под хавчик» включают Comedy с «Уральскими пельменями» и после «ржаки» идут спать. Иногда приезжает бабушка, которая говорит «завтре» и «обеспечЕние», ест с открытым ртом и прихлебывает громко чаем, называя вечерний свой нехитрый ритуал «прополоскать кишочки».
Это колея. Мир, нам пока неведомый. Когда ты замкнут в своей среде. Родители еще выросли в смешанных условиях и могли нахвататься манер, знаний, культурных установок от друзей из иных семей. А их дети уже живут в колее. И через 10-15 лет они по этой колее пойдут реплицировать родителей с тяжелой работой, отсутствием перспектив и ржакой под «Уральские пельмени». Потому что тех, кто говорит «ржачно» и ест с открытым ртом, не пускают высоко. Это закон. Неплохо бы, чтобы вырваться из своего круга, научиться говорить без просторечия и диалекта, читать книги, учить языки.
Какие книги, узнать не у кого. Иностранный язык? В такие районы учителями идут из интеллигенции только мечтатели-энтузиасты, а обычно – соседкины дочки, тоже с шумом хлебающие чай. Просторечие исправлять? А что такое просторечие? Человеку, который не слышит развитого литературного языка, сложно вообще определить себя как носителя просторечия.
У людей низкой или, если хотите, простецкой культуры есть один общий недуг: все они не видят разницу между собой и теми, кто прыгнул выше или родился наверху. А не видя разницы, они не видят стеклянных перегородок.
Про стеклянный потолок мы все знаем и помним, что социальные лифты у нас остановились, что кругом блат и даже в науку в первую очередь пристраивают чьих-нибудь родственников. Но человеку, который родился с крайне низкими стартовыми возможностями (а пялящиеся в телевизор и едящие с открытым ртом родители – это экстремально низкий старт сегодня), гораздо важнее, что у него и стены стеклянные. Он видит другие социальные группы, но не может в них перескочить: во-первых, он с ними почти не соприкасается, во-вторых, его вряд ли туда примут, если он не будет им соответствовать.
Я – ребенок из малообразованных низов, который внимательно смотрел на людей более высокой культуры. В том числе, кстати, по телевизору. Когда я росла, у нас не было телевизора для необразованных, где бы с нами говорили на языке провинциальных нищих окраин, поэтому мы смотрели ТВ с шедеврами мирового кинематографа и скрипичными концертами. Сегодняшние дети попадают в свою колею задолго до того, как учатся говорить: в год уже им показывают YouTube-ролики, которые снимают для них такие же необразованные. И так до конца. Пятилетние смотрят видео про мармеладного мишку Валеру, десятилетние – как такие же не читающие дети провинции кривляются в ТикТоке. В пятнадцать они разве что включают МузТВ, где какой-нибудь певец комментирует свой новый хит: «Чуваки, я сразу понял то, что это будет мегаржачно». Ну или включат «Пятницу», где плохо говорящие по-английски пареньки и девчонки переспрашивают иностранцев: «Воооот???».
И это – колея. Хода из нее нет. У нас отыграло в куклы последнее поколение, в котором еще встречается массово смешанное проживание и в котором ребенок слесаря может дружить с детьми хотя бы не ученого, но программиста. Среди нынешних малышей это уже редкость, а лет через пять-десять они не пересекутся даже на дачах, потому что и дачные поселки будут у каждой страты свои. Это общемировая тенденция, которая на Западе оформилась давно, а у нас была искусственно прервана большевиками. Где-то пытаются сопротивляться образованию гетто и попаданию в колею, например, в Скандинавии запрещают строить концентрированное жилье одного класса: даже в пределах ЖК должны быть квартиры для бедных и богатых. Это нравится бедным, но не богатым. Как и в СССР такое положение нравилось тем, кто оказывался реципиентом культуры, а не ее донором. Семья пропойцы-сантехника с сыном-троечником была рада, что ребенок учится вместе с профессорскими внуками и дочкой директора завода. Профессор, я уверена, не был в восторге от класса, где половина детей ковыряли в носу, матерились и говорили «угурец». Поэтому, как только появились деньги и свободный рынок, и директор завода, и профессор съехали.
Сопротивляться этому невозможно. Но можно подготовить для детей шанс пройти сквозь стеклянные стены. Для этого надо показывать им разный мир и стараться, чтобы они видели тех, в чьей среде хотят жить и работать. Но взрослым нужны нетривиальные способности к саморефлексии и большая самим с собой честность. В основном люди этого не понимают. А если им начать разъяснять, они не поверят, что даже через десять лет их дети не прыгнут выше той среды, где они сегодня усваивают манеры и привычки.
Вот я сижу на станции и жду электричку. Заходит компания детей из соседнего поселка. Им лет по 12-13. Некоторые громко шумят. Один достал телефон и включил на полную громкость «ржачные» ролики. Это Ленобласть. И я по этим детям уже вижу, что трое из них, несмотря на детство в депрессивной среде, мало отличаются от городских детей из хороших районов: ведут себя сдержанно, правила хорошего тона знают. А этот, с телефоном, не знает. Когда я сделала замечание, те трое извинились, а паренек, наоборот, сделал громче. Если подойти к нему или хотя бы к его родителям и честно сказать, что парень уже вряд ли выберется из колеи, потому что у него в 12 лет неразвитая речь и он не понимает, что нужно любой ценой бежать от сниженной культуры, пока она не закрыла перед ним все двери, родители тебе еще нагрубят в ответ. Меж тем, жизнь сейчас такова, что и в 12 лет может быть поздно меняться. Если у тебя сегодня привычки людей, которые развозят окна и перебиваются случайными заработками, очень вероятно, что не только ты всю жизнь будешь их развозить, но и твои дети.
Может, удастся обмануть судьбу, проскочить мимо, но жизнь все расставит по местам. Я знаю о случае, когда человека уволили из инвестиционной компании, потому что директор лично услышал, как тот в коридоре по телефону говорил жене: «Зай, ну пельмех пожрать каких-нибудь свари». И директор понял, что человек, который так разговаривает, не может быть принят теми, у кого есть большие деньги. Другой пример: парень на корпоративе в честь его повышения в продюсерском центре поднял тост за их «Суперзондеркоманду!». Реальная история. И приказ о его повышении отменили, так как самое высокое начальство увидело, что приходящий к ним в кабинет на пять минут и в костюме паренек на самом деле не годится на то, чтобы его отправлять, допустим, в Минкульт: ему не дадут под честное слово 100 миллионов, потому что каким кино могут заниматься люди, не знающие, что такое зондеркоманда?
Только не думайте, что это экзотические истории. Так было всегда. Но раньше не было колеи. Можно было вырасти на Лесобазе, но усвоить манеры, выучить языки и знать, что такое зондеркоманда.
Сейчас нельзя, потому что эта колея уже настоящая. Как в Старой Европе или Америке. Там может быть бесплатное высшее образование и даже чернокожих пареньков из гетто под нажимом BLM могут без экзаменов брать в Стэнфорд, но если ты унаследовал поведение, привычки и базовую эрудицию необразованной среды, то и с дипломом Стэнфорда будешь товары на полке раскладывать. Ни в Британии, ни в Германии ты не прыгнешь высоко, говоря на диалекте и жуя с открытым ртом. И главная беда в том, что устройство современного общества не предусматривает возможности восприятия иной культуры, потому что каждый закрыт наглухо в своей.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru